В юности многие пишут стихи, и Положенец не был в этом смысле исключением. Он был исключением совсем в другом смысле — до Положенца стихов не писали.
Начал он, естественно, с лирики.
За первое же стихотворение — простое и искреннее — его вышвырнули из БК под проливной дождь. Там он очень быстро освоил сатиру — и вот целый клан, похватав топоры, кинулся за ним в ливень.
Разбой в облаве не участвовал. Дождавшись конца ливня, он вышел из пещеры и сразу же наткнулся на дрожавшего за кустиком Положенца.
— Ловят? — посочувствовал Разбой.
— Ловят, — удручённо ответил ему Положенец.
— Сам виноват, — заметил Разбой. — Про что сочинял-то?
— Да про всё сразу…
— А про меня можешь?
…Тот, кто хоть однажды был гоним, поймёт, какие чувства поднялись в груди юного Положенца после этих слов вождя. Положенец вскочил, и над мокрой опушкой зазвучали первые строфы творимой на месте оды.
Оторопело моргая, Разбой узнавал о том, что яростью он подобен носорогу, а силой — мамонту, что грудь его есть базальтовый утёс и что мудростью он, Разбой, превосходит буйвола, крокодила и вепря, вместе взятых.
КЛАН ворвался на опушку в тот момент, когда Положенец звенящим голосом объявил, что если Разбоя ударить каменным топором по голове — камень расколется, древко сломается, рука отсохнет, а ударивший умрёт на месте от изумления.
Разбой взревел и, воздев огромные кулаки, кинулся вдогонку за быстро сориентировавшимися гонителями.
Клан прятался в лесах несколько дней и вернулся сильно поумневшим. Теперь, прежде чем устраивать облаву на Положенца в связи с каждым новым его произведением, предварительно выясняли: а как к этому произведению относится Разбой…
(с) Лукин Евгений.